4

В ПОИСКАХ ЦЕРКВИ НОВОГО ЗАВЕТА

В середине 1975 года мы могли уже сделать не­сколько выводов, касающихся Церкви, осно­вываясь на нашем изучении древнехристианской истории.

Церковное богослужение имело специфичес­кую форму, или структуру. Оно было литургичес­ким, берущем свое начало в богослужении, данном Богом в ветхозаветном откровении и получившем свое завершение в Новом Завете во Христе, нашем великом Первосвященнике. Кроме того, к нашему большому удивлению, послеапостольские авторы говорят нам, что этот основной порядок богослу­жения был по существу одинаковым в церквах всего мира.

Ранняя Церковь была сакраментальной. Она единогласно исповедовала таинства как реальность и практиковала их. Бог подавал в них людям Свою благодать. Крещение действительно было очищением грехов и ниспосланием Святого Духа, в точном соответствии с обещанием апостола Петра своим слушателям в день Пятидесятницы (Деян. 2:38). Евхаристические Дары действительно были Телом и Кровью Христа, как Сам Господь убеждал Своих учеников перед смертью (Лк. 22:19—20). В таинстве брака муж и жена на самом деле становились одной плотью.

Возглавление или форма управления Церковью была иерархической с самого начала — ее струк­тура включала епископов, пресвитеров, диаконов и церковный народ. Нашим ответом на эту форму правления было формирование в 1975 году Ново­заветного апостольского ордена (НЗАО) в надеж­де организовать нечто работоспособное и в то же время избежать основания новой деноминации. Мы считали своим долгом основать церкви, обла­дающие следующими двенадцатью свойствами:

1. Благодать.

2. Подлинная община.

3. Откровение.

4. Авторитетное и направленное на служение руководство.

5. Забота.

6. Видение и слышание Бога.

7. Добрые дела.

8. Благочестие.

9. Православное богословие.

10. Богослужение.

11. Радостная надежда.

12. Кафоличность.

К началу 1979 года НЗАО стало Евангелической Православной Церковью. Обещание нашей пастве и друг Другу, что в один прекрасный день мы станем частью исторической Церкви, когда найдем ее в современном мире, по-прежнему оставалось в силе.

В нашем понимании способом распознать прав­ду Божию и Его волю относительно Его людей была соборность. Ранняя Церковь рассматривала различные проблемы и сомнения, с которыми ей приходилось сталкиваться, соборно — будь то на местном, региональном или вселенском уровне. Ранние христиане исходили из того, что сообща они могут определить, в каком направлении Бог ведет Церковь.

Центральным пунктом апостольского вероуче­ния была Святая Троица и воплощение Сына Божия. Эти истины были на переднем крае оборо­ны буквально во всем, во что ранняя христианская Церковь верила, чему она учила и за что она бо­ролась.

Позвольте мне подчеркнуть еще раз, что для нас обретение твердой уверенности в этих реальностях — литургии, таинстве евхаристии, еписко­пальном управлении — далеко не всегда было лег­ким делом. В особенности с литургией и евхарис­тией. То, что они были истинны и практиковались повсеместно в Древней Церкви, было для нас прискорбной очевидностью. Здесь мы ничего не могли возразить. Сложность с древним христианством заключалась в том, чтобы сделать его действующим.

Но разве не всегда так бывает в процессе об­ращения?

Богослужение Церкви к концу первого тысяче­летия ее существования в различных местах имело по существу одинаковую форму. Вероучение было одним и тем же. Вся Церковь исповедовала один Символ веры, одинаковый повсюду, и выдержала много атак. Церковное управление было везде в основном одинаковым. И эта единая Церковь была православной.

1054: Как был потерян Запад

Трения стали нарастать в последней части пер­вого тысячелетия. К началу второго они достигли критической точки. В то время как различные ве-роучительные, политические, экономические и культурные факторы работали на разделение Цер­кви на части, которые впоследствии получат на­звание Востока и Запада, два основных старых во­проса приобрели преобладающее значение: 1) дол­жен ли один человек, папа Римский, рассматри­ваться как главный епископ Церкви? и 2) добавле­ние filioque в церковный Символ веры.

 Папство

Среди двенадцати апостолов Петр был при­знанным лидером. Он говорил от имени Двенадца­ти до и после Пятидесятницы. Он известен как первый епископ Рима. Никто не ставил под сомне­ние его значение.

После смерти апостолов, по мере развития церковного управления, епископ Рима был при­знан первым по чести, даже несмотря на то, что все епископы были равны. Но по прошествии при­мерно трех столетий епископы Рима постепенно начали присваивать себе роль превосходящих над остальными. И, без общего согласия, они ультима­тивно провозгласили себя единственно подлинны­ми преемниками апостола Петра.

Подавляющее большинство других епископов никогда не оспаривали первенство римского епи­скопа, но даже в Италии они открыто отвергали папские претензии быть всеобщим главой Церкви на Земле. Такое изменение древней практики было вызвано двумя факторами: нахождением четырех из пяти патриархов на Востоке (на Западе нахо­дился только Рим) и упадком мощи Римской импе­рии на Западе. Возросшая власть Римского папы стала одним из основных факторов отрыва Рим­ской Церкви и всех, кого она смогла собрать во­круг себя, от исторической православной Церкви.

Добавление к Символу веры

В Церкви стали также проявляться разногла­сия относительно Святого Духа. Исходит ли Свя­той Дух от Отца? Или он исходит от Отца и Сына?

  В Евангелии от Иоанна (15:26) Господь Иисус Христос утверждает: «Когда же приидет Утеши­тель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух Истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельст­вовать о Мне». Это главное положение об «ис-хождении» Святого Духа во всем Новом Завете, и в нем ясно сказано: Он «от Отца исходит».

Поэтому, когда Константинопольский Собор 381 года на закрытом заседании подтвердил Ни-кейский Символ веры, составленный в 325 году, он расширил этот Символ, чтобы провозгласить сле­дующие знакомые слова: «Ив Духа Святого, Гос­пода животворящего, Который исходит от Отца, которому мы поклоняемся равно с Отцом и Сыном».

Но два столетия спустя на поместном соборе в Толедо, Испания (589 год), король Рекарред объ­явил, что должно исповедывать Святого Духа ис­ходящим от Отца и Сына (фраза «и Сына» на ла­тинском языке обозначается словом filioque; поэ­тому данная проблема часто называется «спором о filioque»). Король мог иметь добрые намерения, но противоречил апостольскому учению о Святом Духе. К несчастью, поместный Испанский собор согласился с его ошибкой, и она постепенно рас­пространилась на Западе, хотя вначале и отверга­лась папами.

Исходя из учения Священного Писания, как оно исповедовалось всей Церковью в Никее и Кон­стантинополе, и в течение предшествующих столе­тий, не было никаких оснований полагать что-либо иное, чем исхождение Святого Духа от Отца.

  Но столетие спустя папа римский, сделав шаг, во многом обусловленный сложным переплетени­ем политических факторов, односторонне изменил Символ веры без созыва Вселенского Собора. Хотя это изменение было первоначально отвергну­то и на Востоке, и на Западе — даже некоторыми близкими к Риму епископами — Риму в конце кон­цов удалось заставить Запад капитулировать.

Последствием для западной Церкви, естествен­но, стала тенденция отводить Святому Духу менее важное место, чем Богу Отцу и Богу Сыну. Изме­нение может казаться незначительным, но его пос­ледствия оказались катастрофически огромными. Этот предмет разногласий с отступлением папы от православного вероучения Церкви стал другой оп­ределяющей причиной увековечивания отпадения римской Церкви от исторической православной Церкви — Церкви Нового Завета.

Великая схизма

Конфликт между папой Римским и Востоком нарастал, особенно в отношениях папы с еписко­пом, или патриархом, Константинопольским. Папа зашел настолько далеко, что провозгласил свое право решать, кто должен быть епископом Кон­стантинополя, что нарушало исторический преце­дент и выходило за пределы его компетенции. Папа, не руководствуясь больше правилами управ­ления новозаветной Церковью, пытался политическими средствами подчинить всю Церковь свое­му господству.

Причудливые и запутанные интриги следовали одна за другой по мере того, как ряд римских пап проводил свою постоянную политику попыток контролировать весь христианский мир. Возмож­но, самый неслыханный инцидент среди этих поли­тических, религиозных и даже военных козней, которые касались Востока, произошел в 1054 году. Посланный папой кардинал во время воскресного богослужения положил на алтарь церкви Софии Премудрости Божией в Константинополе доку­мент, отлучающий константинопольского патри­арха от Церкви!

Папа, разумеется, не имел никакого законного права поступать подобным образом. И последст­вия были ошеломляющими. В последующие деся­тилетия были написаны некоторые не очень прият­ные главы истории Церкви. Окончательным ито­гом папских интриг стало отделение римской Цер­кви от Церкви Нового Завета. И эта схизма никог­да не была залечена.

Проходили века, и конфликт продолжался. Все попытки воссоединения провалились, и римская Церковь отдалялась все дальше и дальше от своих исторических корней. Таковы неизбежные послед­ствия уклонения от Церкви. Отход римской Цер­кви от Церкви исторической не смог стать исклю­чением.

Развилка на нашем пути

Итак, вот к чему мы пришли. В своем путеше­ствии через историю мы тщательно проследили тысячелетие неразрывной преемственности в Церкви.

Излишне говорить, что мы подтвердили пред­ставление о Церкви, изложенное на страницах Но­вого Завета. Мы обнаружили ту же самую Церковь во втором и третьем столетиях, подвергающуюся жестоким гонениям, служащую литургию в домах, катакомбах и даже на кладбищах, и руководимую епископами, которые часто заканчивали свой жиз­ненный путь как мученики. Мы нашли ее в четвер­том веке защищающей веру в Никее и в пятом веке — в Халкидоне.

Мы проследовали за ней вплоть до восьмого столетия, изучили ее великие Соборы, полюбили ее апологетов, святых, учителей, то, как они про­поведовали Евангелие, боролись с еретиками и подтверждали почитание святых икон. Мы были поражены тем, как смело встречали в Церкви эти­ческие и догматические искажения вероучения и как постоянно удавалось избежать возможного разрушения. Бог был с Церковью в девятом и де­сятом веках, а миссионерская деятельность Ки­рилла и Мефодия заложила основу для обращения Руси ко Христу, которое началось в 988 году.

Но затем наступил 1054 год, и мы оказались перед лицом выбора. Произошел раскол. Я до сих пор помню физическое ощущение, которое у меня было, когда я сказал своим единомышленникам: "Восток прав в сопротивлении папству и в отрица­нии дополнения filioque". После этого я сделал глубокий вздох. "Я думаю, что это делает нас... православными". И тут же возникло чувство изо­ляции, беспокойства, неприкаянности. Где эта Церковь сегодня? Существует ли она до сих пор? Или она тихо скончалась где-то в позднем средне­вековье?

Надо отметить, что никто из нас, насколько мне известно, не состоял когда-либо в православ­ной Церкви. Большинство из нас даже не знало о ее существовании. По этой причине — я должен с сожалением сообщить — мы решили создать ее за­ново.

Запад: реформация и контрреформация

В течение столетий, последовавших за 1054 годом, в истории несомненно отмечалось рас­тущее различие между Востоком и Западом. Вос­ток сохранял Новозаветную веру во всей полноте, богослужения и обычаи, поддерживающие апос­тольские основы. Западная, или римская, Церковь начала крестовые походы, от которых происходи­ли самые глубокие и болезненные раны, когда-либо нанесенные Востоку Западом, и, возможно, труднее всего поддающиеся лечению. Рим, кроме того, склонился к более рациональной вере. И она стала мощной политической силой в западном мире. Заметим, меньше, чем через пять веков после

  того, как Рим встал на путь односторонних реше­ний в области вероучения и практики церковной жизни, назрел еще один конфликт — и на этот раз не с соседним Востоком, но внутри самого запад­ного лагеря.

Хотя многие на Западе, включая некоторых из пап, высказывались против многих изменений в римской доктрине и практике, остановить процесс упадка не удалось. На этот раз малоизвестный германский монах по имени Мартин Лютер неос­торожно выступил с критикой римо-католической церкви, что, в конце концов, повлияло на ход ми­ровой истории. Его известные «девяносто пять те­зисов», просто призывающие к дебатам по кон­кретным вопросам, были прибиты к двери церкви в Виттенберге в 1517 году. Через короткое время эти тезисы дали начало тому, что получило на За­паде название протестантской Реформации. Лютер дважды искал аудиенции у папы, но получил отказ, и в 1521 году он был отлучен от римской Церкви. Он не собирался разрывать отношения с Римом: в его планы входила только реформация Церкви. Но Рим отказался от уступок. Лютер также стоял на своем. Дверь к единству Запада громко захлопнулась.

Протесты Лютера распространились подобно пожару, раздуваемому бушующим ветром. За ре­формами, которых он добивался в Германии, вско­ре последовали требования от Ульриха Цвингли в Цюрихе, Джона Кальвина в Женеве и сотен других по всей Европе. Питаемая разнообразными поли­тическими, социальными и экономическими факторами, реформация проникла буквально во все углы и щели римской Церкви. Духовный авторитет последней на Западе был значительно ослаблен по мере того, как это грандиозное разделение возни­кало и разрасталось. Отголоски этого конфликта доходят и до наших дней.

В дополнение к проблемам на европейском континенте, английская Церковь также оказалась в процессе поиска собственного пути. Генрих VIII, подталкиваемый своими брачными проблемами, заменил папу римского собой в качестве главы Церкви Англии. А сама английская Церковь ока­жется раздробленной глубокими раздорами, кото­рые повлияют на судьбу Соединенных Штатов и Канады.

По мере того, как десятилетие проходило за десятилетием, многие ветви протестантизма на За­паде принимали все более отличающиеся формы. Были даже течения, которые настаивали на том, что они не являются ни римо- католиками, ни про­тестантами.

Все, кажется, разделяли взаимную неприязнь к епископу Рима и порядкам в его Церкви и все больше и больше желали гораздо менее централи­зованных форм управления. В то время как неко­торые, например, лютеране и англикане, придер­живались традиционной литургии и таинств, дру­гие, такие как реформированные церкви и более радикальные анабаптисты и их потомки, подверга­ли сомнению и отвергали многие библейские ре­альности, включая иерархию, таинства и истори­ческие традиции (независимо от того, когда и где они возникали), полагая, что тем самым освобож­дают себя от римского католицизма.

Сегодня многие искренние, открыто испове­дующие свою веру христиане готовы отвергнуть даже библейские данные, которые подтверждают деятельность христианской Церкви, просто пото­му, что они считают такую историческую деятель­ность «слишком католической». В своем усердии восстановить первоначальную чистоту протестант­ское учение, само того не осознавая, зашло слиш­ком далеко.

Таким образом, хотя они и сохранили в той или иной степени остатки первоначального хрис­тианства, ни протестантизм, ни католицизм не имеют права претендовать на сохранение в исто­рии полноты новозаветной Церкви. Отделившись от православной Церкви, Рим утратил свое место подлинного исторического выражения Церкви Но­вого Завета. В разногласиях реформации протес­танты, при всех своих добрых намерениях, энтузи­азме и верной критике, не смогли вернуться в Но­возаветную Церковь.

Православная Церковь сегодня

Мы потратили десятилетие с 1977 по 1987 год на знакомство с Православной Церковью — ее ду­ховенством и паствой. Казалось невероятным об­наружить точно такую веру во Христа, к какой мы пришли, но она оказалась надежно внедренной в культурную оправу, о которой мы почти ничего не

  знали. Временами мы опасались, что, возможно, не сумеем установить связь с православной Церковью в двадцатом столетии. Подъемы и спады, радости и разочарования этого десятилетия описаны в части 3 этой книги.

В части 2 «Православие и Библия» мы рас­смотрим специфические библейские проблемы, с которыми мы столкнулись как евангельские хрис­тиане, серьезно стремившиеся стать православны­ми. Я расскажу о них так ясно, честно и правдиво, как только смогу. В заключение части 1 позвольте мне сказать несколько ободряющих слов. Церковь Нового Завета, Церковь Петра и Павла и апосто­лов, православная Церковь, несмотря на гонения, политические притеснения и дезертирство на ее отдельных флангах, чудесным образом сохраняет сегодня веру и жизнь Церкви Нового Завета. Надо признать, что стиль Православия выглядит слож­ным для современных протестантов, и это вполне естественно. Но, имея исторические данные о раз­витии Церкви, нетрудно убедиться, что она сохра­нила простую, сосредоточенную на Христе веру апостолов в своих обрядах, службах и даже в ар­хитектуре.

В православии сегодня, также как и во все про­шедшие годы, основы христианского вероучения, богослужения и церковного управления никогда не подвергаются пересмотру. Например, никто не может быть православным священником и отри­цать божественность Христа, Его Непорочное За­чатие, Воскресение, Вознесение и Второе Прише­ствие. В течение двух тысячелетий Церковь не уклонилась со своего пути. Она является Единой, Святой, Соборной и Апостольской. Она — Ново­заветная Церковь. Врата адовы, несмотря на многочисленные попытки, не одолели ее.

Хотя сегодня в мире насчитывается более 225 миллионов православных христиан, многие амери­канцы не знают о Церкви. В Северной Америке православная Церковь до недавнего времени была в основном ограничена этническими рамками, не распространялась далеко за пределы приходов православных эмигрантов, принесших Церковь к берегам этого континента. Православное христи­анство было, по словам митрополита Филиппа, «самым большим секретом Америки».