3

НЕДЕЛЯ, КОТОРУЮ МЫ НЕ ЗАБУДЕМ

Для меня наиболее запоминающаяся (или, лучше сказать, трудная) неделя нашего пути наступила в феврале 1975 года. Кен Бервен снял для нас хижину на острове Сан Хуан в Паджет Саунд около побережья Сиэтла. Она была холод­ной и сырой как снаружи, так и внутри. В хижине был казавшийся бесконечной площадью голый це­ментный пол и только две кровати на семь человек. Эти кровати достались самому старому участнику и тому, у которого была самая больная спина: Кену Бервену и мне.

На этой неделе мы должны были собраться вместе и рассказать друг Другу о первых результа­тах наших исследований.

Доклад о богослужении

Область, в которой каждому христианину наи­более трудно измениться — это, на мой взгляд, его участие в воскресном богослужении. Может измениться интерьер церкви, может быть заменен пастор, строительная комиссия может предложить переделки, но характер утреннего воскресного бо­гослужения — будь то у реформаторов, римо-ка­толиков, пятидесятников или других — останется практически неизменным.

Из нас семи двое были воспитаны в литурги­ческих церквах, остальные — в умеренных или не­формальных. Но все мы в зрелом возрасте сделали выбор в пользу очень непринужденного, почти спонтанного стиля богослужения — и мы поощря­ли такой стиль фактически во всех наших церквах.

Мы чувствовали, что можем привести в под­тверждение своей позиции целый арсенал библей­ских стихов. Такие дискуссии всегда начинались со дня Пятидесятницы по 2-ой главе книги Дея­ний, затем переходили к главам 12 и 14 1-го посла­ния к Коринфянам, а также эпизоду с Евтихом в Деяниях (20, 9—12), где Павел проповедовал до рассвета. Джек Спаркс взял слово, чтобы передать нам то, что он узнал о богослужении из наиболее ранних материалов по истории Церкви.

— Христианское богослужение было литурги­ческим с самого начала, — начал он. — Самые древние документы говорят нам...

— Ты, наверное, шутишь, — прервал я. — Это никак не может быть правдой.

  — Я не прошу тебя любить то, что я обнару­жил, — продолжал Джек, — но три старейших ис­точника...

— Подожди, — снова запротестовал я. — Ты уверен, что изучал именно тот материал, который нужен? Является ли достаточно показательным то, что ты читал? ни в семинарии, ни в процессе своего собственного чтения я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь учил, что Церковь была литургической в начале. Я всегда считал, что литургия была тем, что пришло в Церковь, когда угасла благодать Святого Духа.

Что бы вы ни говорили о Джеке Спарксе, вы никогда не сможете обвинить его в подтасовке ре­зультатов исследования. Мне довелось убедиться, что он лучший исследователь, которого я когда-либо встречал. Его послужной список включает не только выдающуюся академическую карьеру, за­кончившуюся защитой докторской диссертации, но также дополнительные годы, проведенные в ра­боте с докторантами в Пени Стейт. Кроме того, я должен был признаться себе, что Джек не имел личной заинтересованности в предвзятых выводах. Ему было бы легче, если бы не существовало ни­каких ранних свидетельств о литургическом бого­служении, поскольку он — подобно мне — учил членов своей церкви быть непринужденными и свободными в богослужении.

Он познакомил нас с тремя ранними и общеп­ризнанными источниками, не входящими в Писа­ние, которые рассказывают о том, каким было раннехристианское богослужение. Источник, наиболее часто рассматриваемый первым, — это по­слание Св. Иустина Мученика (в его «Первой апо­логии»), написанное около 150 года, где он изло­жил для императора схему христианского бого­служения. Оно выглядело примерно так:

Синаксис:

·        приветствие и ответ;

·        славословия, перемежаемые чтениями из Писания, т.н. «Писания Апостолов»;

·        проповедь;

·        отпуск не являющихся членами Церкви.

Евхаристия:

·        ходатайственные молитвы;

·        приношение хлеба и вина;

·        освящение Даров;

·        причащение;

·        благодарение;

·        благословение.

Следующим документом было «Предание Апостолов» Ипполита, датируемое примерно 200 годом. Это труд предназначался для того, чтобы поддержать описание богослужения, дан­ное ранее Св. Иустином, показав, что такой поря­док являлся общепринятым во всей Церкви.

Самый ранний источник, появившийся, воз­можно, не позднее 70-го года — то есть в центре новозаветной эры — это Дидахэ, или «Учение Двенадцати». Наибольшего внимания здесь заслу­живает упоминание о Евхаристии, и особенно важно то, что она появляется так рано. Это трой­ное свидетельство о литургии и причастии со­вместно с Новым Заветом и другими ранними документами позволяют сформировать целостное мнение о богослужении первого и второго веков.

— Это означает, — сказал нам Спаркс, — что в ранней Церкви существовали два основных чинопоследования богослужения, которые составля­лись друг с другом, образуя единую литургию.

Первая часть называлась синаксис, что означа­ет просто «встреча». Она была составлена по об­разцу богослужения, проводившегося в еврейских синагогах в годы, непосредственно предшествовав­шие явлению Христа. Для иудеохристиан было ес­тественным сохранить основные формы молитв, пения гимнов, чтения Писания и проповеди.

Второй частью раннехристианской литургии была Евхаристия, что значит «благодарение». Это часть богослужения, в которой подготавлива­ется и совершается причастие. Форма этой службы основана на литургии, совершавшейся ветхозавет­ным священником в храме, но в качестве жертвы здесь приносятся не быки и козлы, а Тело и Кровь Христа.

— И именно об этом говорится в 11 главе пер­вого послания к Коринфянам? — спросил кто-то.

— Да, и, собственно говоря, эти установительные слова всегда повторялись в христианском бо­гослужении с самого начала, — ответил Джек.

— Но, Джек, не считаешь ли ты, что литурги­ческое богослужение приведет к духовному упад­ку и утрате жизненности? — спросил я. — Я знаю церкви, которые практикуют литургию и, тем не менее, кажутся мертвее дверного гвоздя.

— Честно говоря, я знаю пока недостаточно, чтобы ответить на твой вопрос, — сказал он. — Я уверен, что мы решим эту проблему по мере про­движения в нашем исследовании. Но несомненно одно: Израиль был литургическим на протяжении всей своей истории, и доказательством этого слу­жит Ветхий Завет. Был ли он с Богом или нет, но его богослужение было неизменно литургическим. И Церковь Нового Завета, согласно древнейшим источникам, была литургической с момента своего возникновения. Это то, из чего нужно исходить. Остальное нам предстоит выяснить позднее.

Чем больше Мы всматривались в схему реально­го богослужения, записанную Иустином Мучени­ком, тем больше она нам нравилась и тем больше смысла мы в ней находили. Постепенно нам стало ясно, что, хотя мы называли себя непосредствен­ными, наша непосредственность сама по себе стала неким шаблоном. Мы фактически создали своего рода литургию.

Я вспомнил наши домашние церкви. Те же люди сидели на тех же стульях каждое воскресное утро; «непосредственные» молитвы были каждый раз в основном одинаковыми; у каждого был набор любимых песнопений; проповедь произно­силась в одном и том же месте службы; и мы всег­да заканчивали причастием. Кстати сказать, в своей основной форме схема того, что мы делали в воскресенье утром, не так уж сильно отличалась от порядка, описанного в 150-м году.

Следующим был вопрос о Евхаристии.

  — Что ты узнал о том, как они рассматривали хлеб и вино? — спросили мы. — Считали ли они их символическими или действительными Телом и Кровью Христа? (В современной терминологии: были ли они реальными или только воспомина­нием?)

— На самом деле, они рассматривались и как символ, и как субстанция, — продолжал Джек, — но термин «пресуществление» появляется лишь много веков спустя. Здесь же ключевым словом было «таинство». Отцы Церкви считали освящен­ные хлеб и вино реальными Телом и Кровью Хрис­та, но они никогда не объясняли процесс превра­щения. Они исповедовали это как благодатное та­инство.

Я почувствовал облегчение от того, что нам не придется принимать представление о пресуществлении, отстаиваемое римской церковью, которое я часто критиковал как «улучшение жизни по­средством химии». Но при воспоминании сказан­ного Христом: «Сие есть Тело Мое... Сия есть Кровь Моя...» становилось очевидным, что мы, со­временные евангелисты, сильно исказили эти слова Господа в другом направлении. Кроме того, люди в Коринфе первого столетия не стали бы страдать и умирать просто за символ. Нечто се­рьезное, нечто реальное должно было происхо­дить, когда они принимали Тело и Кровь Господа.

Было бы несправедливым пропустить неприят­ную страницу истории. Люди оставили нас, когда мы стали проповедовать и практиковать этот ре­альный, или сакраментальный, взгляд на святое

  причастие. Но в этом не было ничего нового. Самого Христа первая волна учеников покинула именно после того, как Он стал учить их: «Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Ин. 6:53). Несколькими строками ниже мы находим стих шестьдесят шестой: «С этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним».

Из документов ранней Церкви нам было ясно, что богослужение было литургическим, и что та­инство святого причастия было центральным мо­ментом всей службы. Честно говоря, некоторым из нас, включая меня, потребовалось определенное время, чтобы почувствовать эмоциональное удов­летворение от литургии и причастия. Я так привык считать, что это две не связанные между собой вещи. Но, будучи убеждены всеобщим свидетель­ством и его соответствием с Новым Заветом, мы начали экспериментировать с этой изначальной литургией в наших церквах. И они начали, спустя некоторое время, казаться более похожими на отчий дом.

Доклад об истории Церкви

После двух дней предварительных обсуждений проблем богослужения, мы перешли к исследова­нию Джона Брауна по истории Церкви с момента окончания новозаветных событий.

  — Самая поразительная вещь, которую я обна­ружил за эти последние три месяца работы — это наличие епископов в первом веке, — начал он. — Я считал, что епископы появились в Церкви позд­нее, где-то в середине второго века. Но, оказыва­ется, они существовали задолго до 100 года.

Например, Поликарп, о котором я, конечно, знал. Он был епископом Смирны примерно до 100 г. Ранние авторы, такие как Ириней, говорят, что он был духовным сыном апостола Иоанна, и что он был рукоположен в епископы самими апос­толами.

Затем Климент Римский, рукоположенный в епископы в Риме около 90 года. Его связь с апос­толами Христа становится очевидной из упомина­ния его Павлом в Флп. 4:3.

Но самым потрясающим из них для меня ока­зался Игнатий Антиохийский — из антиохии в Сирии, домашней церкви ни больше, ни меньше, как апостолов Павла и Варнавы, — который был епископом этого города примерно с 67 года до своей мученической кончины в 107 году. Братья, 67 год — это библейское время! Речь идет о самом разгаре новозаветной эпохи. И мы знаем только двоих из Двенадцати, кто умер к этому времени. Несомненно, остальные десять выразили бы каким-то образом решительный протест, если бы должность епископа не была известна и одобрена?

Епископ Игнатий известен, разумеется, всем церковным историкам. Он оставил семь писем, на­писанных перед самой смертью, к церквам в горо­дах, через которые он проходил на пути к своему мученичеству. В них не только разъясняются с ис­ключительной ясностью функции епископа, но также рассказывается о присутствии епископов во многих других церквах. Он подчеркивает, что эти первые епископы были поставлены самими апосто­лами и олицетворяют непрерывность апостольско­го служения в Церкви.

Мы едва успели прийти в себя от открытия ли­тургии таинства причастия в ранней Церкви, и вот теперь епископы! Ранние епископы — в первом веке. Мы начали штудировать мужей апостоль­ских, собрания сочинений христиан, лично знав­ших апостолов и бывших их учениками, включая труды Игнатия, Поликарпа и Климента, и перед нашими глазами возникло совершенно иное виде­ние христианства.

Но и сам Новый Завет оказался достаточно ясным в отношении епископов. Епископ — это не просто термин для обозначения обязанностей блюстителя, но также специальный пост в Церкви. Рассматриваемые с такой точки зрения, новозавет­ные ссылки на епископов становятся предельно понятными.

Самое раннее новозаветное упоминание — это Деяния, 1:20, где говорится об измене и замещении Иуды. В первоначальном тексте Библии короля Иакова читаем: «Пусть епископство его примет другой». Некоторые из новейших протестантских переводов искажают смысл этого слова, передавая епископство как «роль лидера» (NIV), «обязан­ности» (Мофатий), «положение» (Гудспид), или, немного лучше, должность (NASB, NKJV). На

  самом же деле в греческом подлиннике стоит слово «episcopen», точное значение которого — должность епископа. Ко времени написания книги Деяний это слово не имело другого значения. Две­надцать апостолов, кстати сказать, признавались всеми в качестве первых епископов Церкви.

Затем, в своем Послании к филиппинцам, напи­санном примерно в 65 году, апостол Павел пишет: «Павел и Тимофей, рабы Иисуса Христа, всем свя­тым во Христе Иисусе, находящимся в Филиппах, с епископами и диаконами» (Флп. 1:1). По своему буквальному смыслу этот отрывок свидетельству­ет о том, что должность епископа существовала в филиппийской церкви к середине первого сто­летия.

Часто возникает вопрос — и мы также с ним столкнулись — о взаимозаменяемости терминов пресвитер и епископ в Деяниях и Посланиях. В самом деле, разве в местах, подобных Деян. 20 (Павел и ефесские блюстители в Милете) и Тит. 1:5 («...поставил по всем городам пресвитеров») одни и те же термины не могут относиться как к епископу, так и к пресвитеру? Несомненно, воз­можность такого смешения понятий существует в некоторых отрывках. Но в любом случае, можно считать доказанным, что и в Новом Завете, и в наиболее ранних документах христианской исто­рии упоминаются три конкретных вида пастырско­го служения: епископ, пресвитер и диакон.

Для нас наиболее интересным местом оказа­лась глава 15 книги Деяний — Собор в Иерусали­ме. В Антиохии возник спор о необходимости соблюдения иудейских законов, и местная церковь, не будучи в состоянии самостоятельно решить эту проблему, передала ее на рассмотрение апостолов и братьев в Иерусалиме. Это было в 48 или 49 году. Был созван Собор, чтобы узнать волю Божию и уладить дело.

Обратите внимание, что происходит. В присут­ствии «апостолов и пресвитеров» (стих 4) на со­брании, включавшем апостола Петра, после того как все закончили говорить, именно Иаков, брат Господень, а не один из Двенадцати, «начал речь... и сказал: мужи братия, послушайте меня» (стих 13). И Иаков высказал заключительное суждение о том, что должно быть сделано, чтобы разрешить разногласия. Почему Иаков? Почему не Петр или один из прочих Апостолов? Потому, что, согласно всем ранним авторам, которые обращались к этой теме, Иаков был епископом Иерусалима к моменту проведения Собора. И, согласно свидетельству 15-й главы Деяний, он действовал в полном соответ­ствии со своим положением.

В моем собственном продвижении от конгрегационной к епископальной форме церковного уп­равления оказались полезными два наблюдения. Во-первых, в современном мире, также как и в Новом Завете, любой епископ, заслуживающий уважения, должен заботиться о том, чтобы услы­шать «аминь» от своей паствы. Ситуация в дейст­вительности такова, что церковь, возглавляемая епископом, является епископальной, пресвитериальной и конгрегационной одновременно. Паства имеет голос, также как и дьякон и пресвитеры. Разница заключается в том, что при конгрегационной форме управления каждый обладает равным правом голоса и паства оказывается, в конце кон­цов, пасущей своего пастыря. В случае еписко­пального управления каждый также имеет право на свое мнение, но спор прекращается епископом. Как и в случае с Иаковом в книге Деяний, епископ принимает окончательное решение.

О втором наблюдении лучше всего рассказать, передав разговор, состоявшийся за завтраком с президентом евангелической общины. Мы уже дошли к тому времени до открытия епископов в ранней Церкви и решили принять епископальное управление. Мой друг, чья община относилась к одной из конгрегационных церквей, был несколь­ко удивлен сменой нашего курса. Он был убежден, что Новый Завет учил только конгрегационной форме правления.

В ходе разговора мы коснулись вопроса о новом течении в некоторых из его церквей. "Мно­гие наши пастыри сильно увлеклись учением людей вроде Рэя Стедмана о коллективном пресвитериальном руководстве (коллективном старшин­стве), — сказал он. — Возникают трудности, когда в церквях с конгрегационным управлением появляется такой пресвитериальный акцент. Неко­торые из наших церквей уже пошли этим путем".

— Что бы вы сделали, если бы конгрегация проголосовала за переход к коллективному пресвитериальному руководству? — спросил я.

— Мы не были бы от этого в восторге, но при­мирились бы с ним, если оно не станет постоянным, — ответил он. — Иначе мы превратимся в пресвитериан.

— А если люди воспользуются своим конгрега­ционным правом сделать такое руководство посто­янным? — спросил я.

— Тогда я должен буду вмешаться и прекра­тить это, — сказал он.

— Это будет соответствовать епископальному управлению, — заметил я.

На самом деле, в конце концов, кто-то всегда оказывается ответственным. Мы можем говорить о правлении народа, эгалитаризме, конгрегационализме и всем прочем, но, в конечном счете, один человек будет стоять во главе колонны. Разве не этому нас учит природа? В Самой Троице, где три Личности обладают в полной мере Божественной природой, началом и источником единства являет­ся Отец. Будь то на небе или на земле, существуют иерархии армий, людей и ангелов.

Есть еще одна вещь, которую мне хочется ска­зать о епископах, и это очень утешительная вещь. После многолетних попыток жить под как можно меньшим руководством, я, наконец, знаю, кто на­делен властью. Я почитаю за честь наклоняться и целовать руку нашего архиепископа, Филиппа, с которым мы равны как братья во Христе, но кото­рому, тем не менее, я охотно подчиняюсь как ие­рарху, ведущему наблюдение за моей душой.

Не так много лет назад я бы страстно возразил на только что сказанное мною: "Все это прекрас­но, но что, если у вас окажется плохой епископ". Во-первых, православные христиане помогают в выборе своего епископа. Во-вторых, каждый епи­скоп подотчетен Синоду епископов и, в конечном счете, Патриарху. По этой причине, когда попада­лись плохие иерархи, они устранялись (еретик Несторий занимал самый высокий пост в восточной Церкви, и даже он был замещен). В-третьих, лучше слабый лидер, чем вообще никакого. Анархия — худшая разновидность управления.

Я разделяю старый баптистский тезис, что власть может развращаться, и что абсолютная власть развращается абсолютно — хотя ни один православный епископ не имеет абсолютной влас­ти. Но верно и обратное: независимость развраща­ется и абсолютная независимость развращается абсолютно. Ибо такая независимость стимулирует установление абсолютной власти — абсолютной власти в руках каждого индивидуума.

Иерархи существовали в Израиле, в новозавет­ный период и на протяжении всей истории Церкви. В библейском контексте они появляются одновре­менно с территориальными образованиями.

Доклад о вероучении

Мы энергично разбирались с литургией, таин­ством причащения и епископами, когда Ричард Бэлью предложил нашему вниманию добытые им сведения о вероучении ранней Церкви. Мы нужда­лись в передышке, и мы ее получили. Ибо для наших сердец и разума — как людей, принявших апостольское учение — было одновременно уте­шением и вызовом слышать, как неутомимо древ­ние христиане проповедовали и защищали Господа нашего Иисуса Христа как совершенного Бога и совершенного Человека.

— Нам предстоит узнать, что каждый важный спор на Вселенских Соборах начинается с тоталь­ной атаки на Самого Христа, — начал Дик Бэлью. — Первая из них достигла апогея летом 325 года, когда Вселенский Собор был созван в Никее для рассмотрения вопроса о ереси, полу­чившей название арианства.

Арий был пресвитером в александрийской цер­кви. Он вызвал сильное волнение среди паствы учением о том, что Иисус Христос был сотворен­ным существом, чем-то меньшим, чем совершенный Бог. Согласно Арию, Его жизнь началась в какой-то момент времени. И, подобно всем лжеучителям в истории. Арий для подтверждения своего мнения имел множество библейских цитат с собственным толкованием. Он нашел последователей и среди духовенства, и среди мирян, и число его привер­женцев росло. Его епископ, божественный Алек­сандр, был глубоко озабочен и созвал Собор, ко­торый отверг точку зрения Ария. Когда ересь рас­пространилась, вовлеченной оказалась вся Цер­ковь и даже император.

Для того чтобы обсудить и урегулировать эту проблему сотни представителей от всего христи­анского мира собрались в Никее незабываемым летом 325 года. Ибо Иисус Христос обещал Своей Церкви дар Святого Духа, наставляющего на всякую правду, приводящую к познанию полной исти­ны. Это было первой проверкой данного обетова­ния в послеапостольскую эру.

Когда собрались делегаты, включая Ария и его последователей, на сцене появилось новое дейст­вующее лицо. Св. Афанасий был блестящим иссле­дователем Писания и преданным последователем Иисуса Христа. За семь лет до этого в возрасте двадцати одного года он уже написал книгу, кото­рой было суждено стать одним из величайших произведений христианской классики всех времен: «О воплощении». Во введении к английскому переводу этой работы К.С.Аьюис сказал, что, когда он открыл эту книгу, то вскоре обнаружил, что «читает шедевр».

На Соборе этот молодой человек стал одним из главных защитников апостольской веры. Арию оказалось не под силу соперничать со Св. Афана­сием. По мере того, как проходили недели лета, в Никее в жарких дебатах формировалось прочное православное единомыслие. По прошествии трех месяцев был составлен и подан на рассмотрение краткий документ, содержащий совокупность христианского учения о личности Иисуса Христа. В общей сложности 318 епископов подтвердили и подписали то, что мы знаем сегодня как первую и более длинную часть Никейского Символа веры.

Православие Св. Афанасия одержало победу на Соборе. Что касается Христа, то не было вре­мени, когда Он не существовал! Эта истина стала лозунгом Церкви в ее борьбе за упрочение достиг­нутого в Никее, продолжавшейся почти столетие.Арий, хотя и побежденный, не сдался. На самом деле после Никеи его движение расширилось. В некоторые моменты в течение последующих лет казалось, что арианизм может одержать верх — настолько, что кто-то выбил медаль с изречением: «Афанасий против всего мира».

Но истина Христова восторжествовала. Он, «рожденный от Отца прежде всех времен», про­поведовался и почитался в единой святой Церкви.

Изучение Никеи позволило нам узнать не­сколько вещей, важных для нашего пути к право­славию. Первое и самое важное — оно дало нам твердое определение того, чему учит Новый Завет об Иисусе Христе. До этого наше внимание было поглощено делом Христа — тем, что Он сделал для нас — без должного интереса к тому, кем Он был: вечным Сыном Отца, принявшим человечест­во ради нашего спасения, одновременно Богом и Человеком. Мы, разумеется, верили в божествен­ность Христа, но значимость факта воплощения Сына Божия переживалась нами в недостаточной мере. Никейский Символ веры стал для нас, как он всегда был для православного христианства, той оградой, за которую мы ранее не осмеливались за­ходить в нашем понимании Христа.

Во-вторых, Никея показала, как должно осу­ществляться действие Собора в Церкви: когда бла­гочестивые епископы, священники, дьяконы и ми­ряне собираются вместе, чтобы узнать Божествен­ную истину, она сообщается им Духом Святым. Собор в Иерусалиме из главы 15 книги Деяний не был единичным явлением. Вся идея определения воли Божией во взаимном согласии приобрела для нас новый смысл.

В-третьих, Никея послужила для нас введением к другим важным Соборам в истории Церкви. Ибо Никея была первым из семи Вселенских Соборов, созывавшихся между 325 и 787 годами, каждый с целью исправить ошибку, и проясняя истину. Эти семь соборов в их совокупности закладывают фун­дамент для церковного понимания апостольских оснований вероучения и служат им охраной.

Когда неделя подошла к концу, мы осознали, что наша работа только началась. Если бы наши занятия были чисто академическими, у нас не было бы особых оснований для беспокойства. Но мы приняли обязательство измениться в соответ­ствии с обнаруженной истиной. Если то, что мы обнаружили в ходе изучения Церкви, разделялось и практиковалось всеми христианами повсеместно, и если это отличалось от того, во что мы верим и применяем на практике, мы должны покориться. Мы устали от нововведений; мы стремились к пол­ноте Истины.

Мы оставляли остров с тем, чтобы научиться жить в литургии и таинстве причащения и сосре­доточить свою жизнь на почитании Отца, Сына и Святого Духа. Мы уезжали с пониманием и жела­нием епископского надзора и реальности видимо­го авторитета в Церкви. И еще: мы увозили с собой обновленную признательность и любовь к Господу нашему Иисусу Христу — Слово Божие воистину стало плотью и жило в нас!