Ищите и обрящете
Дорога к Православию
Питер Джексон

Эта статья замечательна многим, но особенно тем, что в ней нет ничего "замечательного": ни горя, ни лишений, ни острых страданий, ни чудес, ни прямого вмешательства святых, ни близости к живым носителям Православия, ничего такого, что видимым образом пробуждает человеческую душу к истинной вере. В ней всё типично, буднично, легко узнаваемо для всякого, кто хоть немного знаком с сегодняшней Америкой. И в то же время она звучит горьким напоминанием о том, как мало ценим мы милостью Божией доверенное нам сокровище. Держи что имеешь.

Мою жену зовут Стилиана. Она выросла в протестантской семье, и в возрасте пяти лет попала в Колумбию, где её родители начали миссию среди индейцев племени коги. Детство её прошло между глинобитной хижиной, где пищу готовили в очаге и стирали бельё в реке, и миссионерским центром, где были школа, магазин и больница.
С годами у её отца стали возникать сомнения в "евангелическом" протестантизме. Придя к выводу, что спасение требует неуклонного движения к святости, а не ограничивается однократным переживанием, он верно поставил вопрос, но не смог найти ответа. Он продолжал держаться протестантской доктрины о "невидимой Церкви", состоящей из верующих-одиночек, каждый со своей Библией. Стилиана оказалась предоставлена самой себе, без Церкви, без практического духовного руководства; она не могла противостоять греху и озлобилась на Бога, Который требовал святости, а пути к ней не дал.
Однажды в детстве, в гостях у бабушки в США, Стилиана заметила красивую церковь из окна машины. "А-а, эти... - сказала бабушка, - православные, они хуже католиков". Тем разговор и окончился. Но позже Святая Русь снова сверкнула перед нею со страниц "Братьев Карамазовых". "Что за чудесная вера у них была, - думала она, - как жаль, что я не родилась сто лет назад в России!"
Работая в Далласе (Техас) медсестрой, она стала ездить по церквам всех деноминаций подряд, в надежде найти помощь. Но где же, где истинная святость, где народ Божий? Всё же она не отчаивалась, чувствуя, что Бог оставил ещё "семь тысящ мужей, яже не преклониша колена Ваалу". Только где их найти?

Что касается меня, то я воспитан в баптистской, а позже в пресвитерианской церкви (британская ветвь кальвинизма). Отец мой, впрочем, всегда настаивал, что это не имеет значения, "лишь бы только учили по Библии". Я же ещё в детстве изумлялся, откуда столько разных церквей, если все - христиане. Лет восьми, занимаясь в детском кружке, я стал самостоятельно читать Библию. Позже помню занятия по средам в церковной школе: мне больше всего нравилось, когда наступало время вопросов и ответов, хотя по временам наш проповедник отвечал поспешно и поверхностно. Например, как-то его спросили, почему наша Библия не включает второканонических книг. Тот взялся убеждать нас, что-де "всё это басни", и привёл пример из книги Товит, где архангел Рафаил учит Товия сжечь рыбьи внутренности, чтобы изгнать беса из его невесты. Уже тогда я заметил, что в других местах Писания содержатся ничуть не менее странные вещи, о которых у протестантов не было ни малейшей тени сомнения.
Как-то проповедник сказал нам, что мы уже не маленькие и пора уже просить Господа, чтобы Он открыл нам Свою волю о нашем жизненном пути. Я очень хотел служить Богу, и стал горячо молится Ему об этом. И в следующее воскресенье у нас в церкви были гости - семья миссионеров из Колумбии. Они рассказывали нам о местных племенах, о тысячах людей, у которых нет Библии на родном языке и даже нет своей письменности. Я вдруг увидел, насколько мы свыклись с Библией: а вдруг бы её никто не перевёл на английский? Мне очень нравились иностранные языки, и я увидел в этом ответ на свою молитву: Господь зовёт меня стать переводчиком Библии.
В старших классах я старался, как мог, служить Господу, и готовился к своей миссии. Я пел в хоре, работал в церковной библиотеке, помогал вести детские библейские кружки в негритянских и латиноамериканских районах. Летом ездил в штат Миссисипи помогать миссионерской группе на строительстве домов для бедных. Я встречал множество людей, горизонт вокруг меня расширялся, но прежние вопросы оставались: откуда столько разновидностей христианства? В чём особенность пресвитерианизма? Я искал ответа в библиотеке, но, к моему удивлению, не смог найти почти ничего по истории церкви, и никто вокруг, похоже, тоже ничего толком не знал.
Новые вопросы наслаивались на старые. Помню, как-то в церкви мне бросилась в глаза надпись: "Расписание богослужений". "При чём здесь служение? - внезапно изумился я. - Мы поём о Боге. Проповедник рассказывает о Боге. Смех, шутки. Объявления нас информируют, хор развлекает. Где же служение?" Когда я получил водительские права, мы с друзьями стали ездить из церкви в церковь, но нигде не было ни ответов на вопросы, ни служения Богу. Нечто вроде служения обнаружилось у пятидесятников - "харизматиков", но доверия они мне не внушили. В православной церкви мне тогда побывать не пришлось просто потому, что у меня не было знакомых православных. И я был убеждён в том, что Православие - это какая-то редкая разновидность римского католицизма.
Окончив колледж, я отправился в Даллас и начал заниматься в центре библейских переводчиков им. Уайклиффа. Миссионерский принцип у них такой: коль скоро Библия - основа всего, то надо просто дать людям Библию на их родном языке. Захотят ли они потом присоединится к какой-нибудь церкви или организуют свою собственную - это их дело. Кроме того, там практикуется перевод по методу "динамической эквивалентности", требующей "прояснения" библейского текста, который-де "затемнён" поэтикой, метафорами и символами. Так, например, оборот "Сын Человеческий" звучит непонятно, и его лучше переводить просто "Иисус". Под кровью Христовой подразумевается якобы Его смерть (как мы, говоря "голова", подразумеваем особь рогатого скота); стало быть, лучше и писать о смерти и не упоминать про кровь. И если в данной культуре овцеводство неизвестно, а свиноводство, напротив, широко распространено, то взамен Агнца Божия... позвольте не продолжать.
В Далласе я познакомился со Стилианой. Её родители с трудом перенесли похищение сына - марксистские бандиты держали его больше четырёх месяцев - и отослали дочь в США, хотя бы на время. Мы поженились и решили ехать в Колумбию, продолжать перевод Библии на язык племени коги, прерванный её родителями за десять лет до того. У них в семье рос индейский мальчик по имени Альфонсо, и он помогал им переводить отрывки из Нового Завета на свой родной язык, жалуясь, впрочем, что он слишком молод для такого дела. Когда он подрос, он ушёл в горы и исчез.

Мы приехали в Колумбию, но я не знал, чем буду там заниматься. Я понятия не имел, как буду изучать язык коги, - я ведь и испанского-то не знал - и некому было помочь. Помощь, однако, пришла от Господа очень скоро: какой-то индеец принёс письмо от Альфонсо. Это была первая весть от него за десять лет; он писал, что готов возобновить работу по переводу Писания на язык коги, не имея, разумеется, ни малейшего понятия о том, что я приехал в Колумбию именно с этой целью.
Прошло несколько лет. Я выучил язык коги настолько, что смог вместе с Альфонсо взяться за дело. И тут оказалось, что главная трудность не в языке, а в моём собственном поверхностном понимании Святого Писания. Когда вам нужно изложить что-либо на чужом языке, прежде всего необходимо ясное понимание предмета (как бы полезно было нашим переводчикам усвоить эту простую истину!). Я вдруг обнаружил, что затрудняюсь в таких ключевых понятиях, как оправдание, благодать, благословение, святость, даже спасение. Как перевести их? Как объяснить Альфонсо, если я сам не мог в них разобраться? Восемь долгих лет ушло на перевод Нового Завета и книги Бытия. За это время я основательно изучил греческие и еврейские тексты и пришёл к выводу, что христианство, на котором я вырос, имело мало общего с оригиналом Святого Писания.
Я взялся за историю Церкви, на которую раньше никто не обращал моего внимания. С ранних лет я был твёрдо убеждён, что от апостолов до Лютера ничего существенного не происходило. Было принято считать, что Церковь сразу же "впала в отступление" и вплоть до Реформации никто толком не знал, что такое христианство. Только теперь я увидел, чего я был лишён.
Кроме того, я обнаружил то мощное влияние, которое оказал на западную мысль, как латинскую, так и протестантскую, бл. Августин, не уравновешенный более древними восточными богословами, в отличие от него читавшими Святое Писание по-гречески. Я поделился своими находками с женой. Она сказала: "Что ж, если у греческих Отцов всё правильно сказано, не наведаться ли нам в греческую церковь?" "Православную, что ли?" - удивился я. Это было исключено. Если уж православные так похожи на римо-католиков, значит, если что-то у них когда-то и было, они всё безвозвратно потеряли...
Но наши собственные убеждения неуклонно приближались к Православию, к немалому смущению наших друзей и знакомых. В нашей церкви меня попросили вести воскресные занятия со взрослыми. Первое, что мне пришло в голову, это устроить "круглый стол" по поводу прочтённых новозаветных отрывков, в надежде, что Св. Дух приведёт нас прямо к Истине. Оказалось, естественно, что каждый идёт к Истине своим путём, прочь от других: на десятерых участников всегда было одиннадцать мнений, "круглый стол" неизменно усугублял наши разногласия. Высшей инстанции нет, апеллировать некуда, где же тогда Истина? И когда меня приглашали проповедовать в церкви, я предпочитал говорить о посте, о подвиге святости, о пропасти богоотступничества, что мало нравилось слушателям.
Моей жене поручили воскресную школу для детей, и она первым делом решила избавиться от "учебных пособий", где Господь фигурирует в виде "приятеля" и детям предлагается подписать заявление "на получение вечного спасения". Она просмотрела материалы всех протестантских издателей... и не нашла ничего лучше. "Если это протестантизм, - только и осталось нам заключить, - то мы не протестанты". Ещё твёрже мы знали, что мы не римо-католики. Кто же мы тогда?
Между тем наши дети ходили в библейский кружок при баптистской церкви. Занимались они там тем, что учили наизусть отрывки из Писания, но не подряд, а в разбивку, так что смысл искажался до неузнаваемости. Раз им дали учить "В начале бе Слово... Вся Тем быша, и без Него ничтоже бысть, еже бысть" с сопровождающей иллюстрацией: над лоном первобытных вод плывёт гигантская сияющая Библия... Это было последней каплей. Детей пришлось забрать, что навлекло на нас гнев всей миссионерской общины.
Вскоре после этого мы ненадолго отправились в США. В Миннеаполисе Стилиана принесла для меня с барахолки какую-то книжечку. На обложке стояло: "Епископ Каллистос. Православная Церковь". Я стоял как громом поражённый: Древняя Церковь греческих Отцов была, оказывается, жива и невредима. Почему, спрашивается, я раньше об этом не знал? На первой же странице я увидел цитату из Хомякова о том, что Западу известна лишь одна координата, что латинство и протестантизм - противоположные направления вдоль одной и той же оси. Невозможно передать мои чувства, когда оказалось, что римо-католиков и протестантов надо считать двумя сторонами одной медали! Передо мной открылась неведомая страна, такая новая и такая древняя. Здесь было всё: и богословие, и Семь Вселенских Соборов, и внутренняя молитва, и гора Афон, и бесчисленные святые двухтысячелетней истории.
Целую неделю я просидел над книжкой, охая и ахая, то и дело приговаривая - "Вот оно!" "Что именно?" - спросила жена. "Церковь" - ответил я. "Но ты ведь не веришь, что Церковь существует". - "Что ж, похоже, всё-таки существует..."
В воскресенье жена спросила, в какую церковь мы едем. "Наверное, в ту же что и прошлый раз..." - "Но ведь ты всю неделю только и говорил, что о Православной Церкви, а теперь вдруг назад?" - "Послушай, - говорю я ей, - нельзя же так сразу, в самом деле. Нас туда, может, и не пустят. И к тому же они, наверное, не говорят по-английски..." - "Так позвони и спроси". Я позвонил наугад в одну из православных церквей. Диакон очень любезно пригласил нас приехать и, встретив у дверей, сказал: "Хороший день вы выбрали. Сегодня Троица".
Мы вошли в церковь, и сразу стало ясно, что Бог где-то рядом, ближе, чем когда-либо прежде. Почему? Затрудняюсь сказать. Увидев иконы, жена скривилась было: "Католицизм!", но тут же поправилась: "Нет, это совсем другое..." Она выросла в Южной Америке, где римо-католическая церковь особенно опошлена и приземлена, и у неё с годами выработалась стойкая неприязнь к латинским образам. Будучи на Филиппинах, я вынес такие же впечатления из тамошних церквей. А эти иконы, наоборот, чем-то привлекали и её, и меня. Вместо тяжести здесь была воздушная лёгкость.
Жаркий день раннего лета, детей не удержать на месте, служба в основном по-церковнославянски, но какое это было чудо. Стилиана сказала мне: "Не знаю, в чём тут дело, но что-то во мне переменилось. Навсегда".
Нам оставалось всего несколько недель до возвращения в Колумбию, и мы решили посетить разные православные приходы, чтобы побольше узнать. В следующее воскресенье мы были в англоязычной церкви. Жена повторяла слова ектении, и слёзы лились у неё из глаз. Говорилось всё то, что давно надо было сказать: "Господи, помилуй... Дне всего совершенна, свята, мирна и безгрешна... Доброго ответа на Страшнем Судищи Христове... Подай, Господи..."
Один очень любезный священник дал нам целую кучу книг и даже предложил навестить нас в Колумбии. В этой церкви Стилиана сделала важный шаг вперёд. Поклоны во время вечерни произвели на неё неприятное впечатление, и она отказалась идти прикладываться ко Кресту: "Ничего целовать я не буду". Но на следующее утро, входя в церковь, она заметила на себе взгляд Спасителя с потолочной росписи над алтарём, и когда на утрени вынесли Евангелие для поклонения, она приложилась к Распятию в середине. До сего дня она не может выразить словами бывшее ей в ту минуту видение.

Возвратившись в Боготу, мы стали читать привезенные с собой книги, и наши сомнения и вопросы мало-помалу рассеялись. Самым острым из них, пожалуй, был вопрос о Пресвятой Богородице. Ведь мы оба выросли в протестантизме и видели столько латинских заблуждений. Чем отличается от них Православие? К счастью, нам помогла книжка св. Иоанна Шанхайского "Православное Почитание Богоматери". Наконец, нам стало ясно, что мы должны принять Православие. Мы искали его всю свою жизнь и вот нашли.
Оказалось, однако, что на всю Боготу есть лишь одна греческая церковь, куда священник приезжает раз в год. Между тем мы делились найденной нами верой со всеми окружающими, причём оказалось, что люди относятся к ней с большим участием. Поскольку действующей церкви не было, мы попытались наладить регулярное домашнее чтение служб у себя дома, хотя, откровенно говоря, они мало чем напоминали православное богослужение. У нас не было икон, мы не умели петь, и я опасался, что мы даём людям превратное понятие о Православии как о некой разновидности протестантизма. Мы попытались привлечь к делу местных греков, но те не проявили никакого интереса. "Подождите, пока приедет священник" - вот и всё, чего мы от них добились.
Желая не только стать православными, но и открыть православную миссию, мы стали искать православную литературу по-испански, но, к сожалению, нашли немного. Мне даже приходилось самому переводить кое-что для наших колумбийских друзей. Самая большая помощь пришла из Ново-Саровского монастыря в Бланко (шт. Техас); оттуда нам прислали материалы, изданные когда-то Русской Зарубежной Церковью в Чили. Радостно было чувствовать, что Православие уже существует на южноамериканской земле и миссионерское православное слово звучит по-испански.
Кроме того, мы постепенно увидели, что публикации православных старого стиля отличаются особым качеством, особой серьёзностью и верностью Православию. В результате я написал письмо в Св.-Троицкий монастырь (Джорданвилл, шт. Нью-Йорк), и вскоре мы получили письма от архим. Луки и архиеп. Иллариона. Они прислали нам материалы, разъясняющие отношение Православия к экуменизму, поскольку участие православных во Всемирном Совете Церквей (ВСЦ) крайне нас беспокоило.
Итак, побыв некоторое время "заочными православными", мы поняли, что нам необходима православная жизнь. Мы продали машину и мебель, освободили жильё и с благословения владыки Иллариона поселились в Джорданвилле, где я сейчас учусь в семинарии.
У нас есть твёрдое намерение возвратится в Колумбию и открыть там православную миссию. Это единственная южноамериканская страна без постоянного православного прихода. Но православные там есть, и они лишены нормальной церковной жизни. Перед нашим отъездом в США мы многим рассказывали о Православии и от многих получили горячий отклик. Люди спрашивали нас, можно ли прийти к нам в церковь, и с болью в сердце приходилось им отвечать, что церкви у нас нет. Мы познакомились с молодым человеком по имени Хавиер, который ушёл из латинской семинарии: из церковной истории он увидел, как Рим отступил от Православия, и стал сам искать Православную Церковь. Он нашёл нас как раз накануне нашего отъезда. Хотя бы ради него одного Православие должно прийти в Колумбию; но мы твёрдо знаем, что там много таких, как Хавиер, у кого раскрылись глаза.
Будем молиться всем святым американской земли о заступничестве за весь наш континент, от Аляски до мыса Горн.

(Orthodox America, vol. XVII, N1)

Перепечатано из газеты "Радонеж", № 5, март 1998 г.

http://xb.by.ru