< Предыдущая глава | Оглавление | Следующая глава >

ГЛАВА 3
Переплывая через Босфор.
О.Кеннет Э.Хайнс.

Прохладным весенним днем я сидел под деревом во дворе высшей школы в Северной Калифорнии. Я читал книгу деяний Апостолов. Я живо помню, как сильно меня взволновали рассказы о членах Ранней Церкви. Они действительно перевернули мир для меня. Рассказами об их жизни Бог пронзил сердце 15-ти летнего ученика из Евангелических Христиан. Прочитав, последний стих, я поднял глаза к небу и стал молиться: "Всемилостивый Господи! Я хочу быть таким же, как они!"
Вскоре после этого я пришел к моему пастору, чтобы объявить ему о желании вступить на путь духовного служения. При его поддержке и под его руководством, (одновременно мне помогал и пастырь, окормлявший меня в детстве), я начал проводить занятия по изучению Библии, свидетельствовать о вере (почти везде и всегда) и проповедовать. Вскоре я стал думать о поступлении в колледж, а затем в Семинарию. С этого дня я начал страстно желать посвятить жизнь только Христианскому служению. Десять лет спустя, в жаркий августовский полдень в Филадельфии я сделал перерыв, а работал я маляром, и позвонил домой жене, чтобы она посмотрела, не пришел ли ответ из Семинарии. "Милый, " - ответила она, "ответ пришел. Тебя приняли в Семинарию."

В Вестминстер.
Стать студентом Вестминстерской Богословской семинарии было большой честью для меня, этим была исполнена основная задача на пути к пастырскому служению. Вестминстер - это бастион реформаторского богословия. Так как он появился в результате споров фундаменталистов и модернистов начала 1900 годов, то он в XX веке был выражением того, символом чего в XIX веке был Принстон. Там мне предстояло провести три лучших года моей жизни.
Сила Вестминстера заключалась в том, что там стимулировали строгое, интеллектуальное богословие Реформации. Там гордились одним из лучших преподавательских составов среди консервативных Евангелических Семинарий, туда тянулись самые лучшие студенты этих вероисповеданий. Это, само по себе, очень преуспевающее учебное заведение. Когда я выбирал, в какую Семинарию поступать, профессор колледжа мне сказал, что в Вестминстере обучение еще более интенсивное, чем в Гарварде и Кембридже, сам он учился во всех этих учебных заведениях.
Верное духу Реформации, Вестминстерское богословие претендовало на возможную наибольшую полноту и интеллектуальную строгость. Кальвинизм, который здесь преподавали, был наиболее радикальным и последовательным. Он был разработан до тонкостей так, чтобы ответить на любой вопрос, на любое возражение римского католицизма, армянского монофелитства, и модернизма на протяжении последних 450 лет. Как сказал Корнелий Ван Тил, первый философ и богослов из преподавательского состава начала существования Вестминстера сказал: "Кальвинизм - это Христианство в его полноте".
К сожалению, позже я понял, что эти "воздухонепроницаемые" богословские системы очень сильно затрудняют для последовательного странника Реформации принятие Православия. Он часто чувствует, что у него уже есть ответы на все вопросы. "Да," - скажет он, "Бог непостижим. Позвольте, я расскажу Вам все о нем." Как кто-то сказал: "Проще верблюду пройти через игольное ушко, чем Кальвинисту переплыть через Босфор." И все-таки этот кальвинист рискнул!
После трех лет Семинарии и восьми лет пастырской работы в Пресвитерианской Церкви, я перешел в Святую Православную Церковь и в 1992 году был рукоположен в иереи в Антиохийской Архиепископии в Северной Америке. Как это могло быть?
Во многих отношениях именно благодаря, а не вопреки реформатской вере в Вестминстерской семинарии, я принял Православную веру как веру Апостольскую. Ибо наибольшая сила Вестминстера является одновременно их наибольшей слабостью. Я объясню подробнее.

Реформированные основы.
Основа реформатского богословия - признание того, что Бог страшен и велик вообще и , в особенности, что Ему принадлежит высшая, абсолютная власть. Все определяется Им и Ему подобает всякая слава. Добро и зло служат исполнению целей Его власти, перед Его бесконечной премудростью умолкают любые уста. Я считаю, что такой акцент носит как смиряющий, так и вдохновляющий характер. Он указывает, что Бог непобедим, Он все содержит, в Его власти добро и зло. Ничто не может препятствовать Его владычественной воле. Мы можем только смиренно пасть на лица перед Ним и умолять Его о милости. Прежде всего, мы призваны служить и поклоняться нашему Господу - Владыке. Но, в то же время, это особое внимание к славе и величию Божьим не сопровождалось соответствующим вниманием к богослужению и Таинствам. Реформатская вера породила во мне острую нужду в соответствующем богослужении, но никак не могла удовлетворить ее! Среди тех подробных, глубоких курсов богословия, которые читались в Вестминстерской Семинарии, ни один не касался богословия богослужения. Некоторые курсы практического пастырского служения только касались этого предмета, но ни один из них не был посвящен самой литургической жизни Церкви.
В Вестминстере я подробно узнал не только о Божией власти, но и о Его бесконечной благости, так же как и об "орудиях благодати". Но на самом деле орудия действия благодати в реформатской традиции были сведены практически только к библейской проповеди. От Таинств и молитвы они почти отказались. Очевидным выражением этой проблемы была система совместной молитвы. Пытаясь уравновесить тяжелую учебную нагрузку с определенной мерой духовности, ежедневно в семинарском храме проводились получасовые службы. Обычно такая служба состояла из начального песнопения, молитвы, затем 25 минут проповеди и заключительная молитва. Вот и все! Это было почти что обычное занятие, только продолжительностью полчаса! Впоследствии я стал все более уставать от такого числа лекций. Не пытаясь справиться с этой проблемой, я стал избегать этих служб, и предпочитал проводить это время за чашкой кофе. За время моей жизни при Семинарии у меня просто не было ощущения общей молитвы и Таинств. Хотя у нас были обычные сообщества, занятые Миссионерством или социальными проблемами, у нас не было общины, объединенной общим молитвенным правилом. Святое Причащение было невозможно, так как Семинария, будучи внецерковной организацией, была полностью отделена от жизни Церкви. Таким образом, понятие о духовности сводилось скорее, к абстрактным интеллектуальным упражнениям, чем к духу молитвы или к принятию Евхаристии.

Я становлюсь пастором.
Этот рассудочный подход к богослужению меня совсем не удовлетворял. После окончания Семинарии, я попытался сформировать службы, соответствующие тому богословию, которое я воспринял, основав пресвитерианскую Церковь в Сан-Диего (Калифорния), где было стремление и к интеллектуальному преуспеванию, и к эмоциональному удовлетворению. Я просто соединил элементы реформатской и баптистской традиций, добавив к ним некоторые акценты из харизматического обновления и движений растущих церквей. Иначе говоря, я организовал типично Американскую, Эклектичную Церковь, церковь из всякой всячины. После нашего отъезда из Сан-Диего, когда мы выбирали другую церковь, мы с женой были на службе в огромной консервативной и независимой пресвитерианской церкви, о которой говорили, что там особое богослужение. Мы получили впечатления, изменившие нашу жизнь.
По сравнению с обычными протестантскими молельными домами, этот был оформлен величественно и прекрасно украшен. Огромный престол красного дерева спереди и в центре был драпирован зеленым вельветом, а по бокам обшит черной шерстяной тканью. В торжественной процессии последовали все старейшины (двенадцать или около того), облаченные в черные Женевские мантии. За ними шли пасторы в прекрасных белых с позолотой епитрахилях. Хор, в красивых темно-синих одеждах, пел в ответ на возгласы, торжественная Литургия разворачивалась перед нашими глазами и звучала в наших ушах. В богослужении было много древних молитв, которые для меня были новыми. Все это обрамлялось проповедью, которая и подготовила нас к трогательному Причащению. Когда мы вышли из храма, жена обернулась ко мне и сказала: "Я чувствую себя так, будто я впервые молилась по-настоящему за много лет." Я, усмехнувшись, ответил: "Не говори так, Дэбби. Ведь это я - твой пастор!" Но я знал, что она права, я чувствовал то же самое.

Переход.
Следующие шесть месяцев были началом конца моего пребывания в протестантизме. Я принял предложение стать пастором в Традиционной Пресвитерианской Церкви средних масштабов. На восточном побережье. Они не вдохновлялись моими идеями обновления протестантского богослужения и настаивали на традиционных пресвитерианских обычаях. Я согласился быть их пастором при одном условии: в течение целого года мы должны изучать наше богослужение, чтобы, по крайней мере, понять, почему оно именно такое. Через 9 месяцев мы стали одной из наиболее любящих литургию пресвитерианских церквей в округе. Старейшины и община были этим удовлетворены, им достаточно было быть обычной, евангелической, реформатской церковью с протестантскими формами богослужения. Но я только еще начал.
Около этого времени знакомый протестантский пастор посетил нашу церковь. После краткого обсуждения нашей литургии он спросил: "Кэн, ты собираешься перейти в епископальную церковь или еще куда?" Тогда я сказал: "Нет." Я действительно не знал, куда меня вел Господь. Учась в Семинарии, я почти оставил надежду на возможность сочетания духовного и пастырского делания с академической наукой. Это противоречие оставалось неразрешенным до тех пор, пока, по Божию промыслу, я не открыл для себя Православной веры. Православие через ежедневные личные и общественные богослужебные молитвы и Таинства дает ответ тому абстрактному и сухому интеллектуальному подходу, который меня вдохновлял, когда я был студентом. "Тот настоящий богослов, кто молится, и тот, кто молится - настоящий богослов" - вот практический девиз Православия. Причастие Богу, богообщение и духовное преуспевание в Святых Таинствах - не просто "добавки" к изучению Писания, но именно они обеспечивают существенное нерушимое единство с написанным Словом. Помимо того, что меня в Семинарии вдохновляло "интеллектуальное" Христианство, я впитал типично реформатское представление о Царствии Божием. Ему соответствует формулировка: "Скоро, но еще нет." Царство действительно уже явилось во Христе-Царе и уже здесь во Святом духе, но Его полнота еще только должна явиться во второе пришествие Христа. В богословском отношении это возбуждает и вдохновляет. Но как это может переживать верующий вне "личного отношения с Богом" или "личного возрастания во Христе"? Как это ощущает община верующих вне "постоянного изменения" церковных структур, государственных законов, учреждений?

Полнота Православия.
Действительность и полноту Царства Божия, в своей жизни, я осознал при помощи Литургии в Церкви. С особой силой я ощутил, что опыт Царства Божия переживается лично и соборно при совершении Евхаристии. Где Христос, там и Его Царство! Та степень, до которой дошли попытки "улучшений" постмодернистского протестантизма становиться очевидной из высказывания профессора одной реформатской Семинарии, он сказал о Евхаристии: "Не беспокойтесь, как бы то ни было, это - всего лишь хлеб и сок."
Для выпускника Вестминстерской семинарии стать Православным значило осознать реальность высшей божественной власти в полноте Литургической и Таинственной жизни. Это значило найти, ощутить присутствие и силу Царства Божия в Церкви как в Евхаристической общине - общине органично связанной с Богом Духом Святым во Христе, основанной на Апостолах и их последователях. Это значило понять, что такое, на самом деле, Реформация - это стремление назад к Древней вере, которая все время была рядом - в Православной Церкви.
Скоро поздние осенние ветры и холод вновь овладеют воздухом здесь, в Делаваре. Крупные зеленые листья на деревьях вокруг нашего домика станут ярко-красными, оранжевыми, желтыми, мягко полетят к земле; затем их покроют снежные сугробы. Все пропитается запахом горящего дерева из камина, так же как и предпраздничным духом Рождественского поста. Затем будет Новый год. Январь для меня и моей семьи - особое время, в январе мы празднуем одну годовщину.
В январе 1992 года я, моя семья и небольшой приход, образовавшийся вокруг нас после того, как мы вышли из пресвитерианской церкви - все мы через Миропомазание были присоединены к Святой Православной Церкви митрополитом Филиппом из Антиохийской Архиепископии. В том же месяце я был рукоположен в иереи. Это произошло через много лет с того дня, как я, тогда ученик высшей школы, был поражен описанием Древней Церкви Христовой, дел Божиих, совершенных духоносными учениками, о чем повествует книга Деяний Святых Апостолов. Удивительно, что, милостью Божией, теперь я служу в храме Антиохийской церкви, которую так живо описал в Деяниях Святой Апостол и Евангелист Лука, которая сохраняется, уже почти два тысячелетия. Я благодарю Бога за то, что Он услышал мою молитву в юности, вел меня к истинному богослужению, дал мне возможность принести в жертву Ему мою жизнь, служа Ему, так, как научили нас древние Христиане.

< Предыдущая глава | Оглавление | Следующая глава>